Г.М. Шиманов

 

О ВСЕМОГУЩЕСТВЕ И БЕССИЛИИ БОГА

 

         Способен ли Бог создать такой камень, какой Он не мог бы поднять?.. Как ни ответь на этот вопрос, в любом случае получится, что Бог не всесилен. Но здесь невсесилие Бога «доказывается» посредством словесной эквилибристики. Вопрос умышленно ставится таким образом, чтобы любой ответ на него был отрицательным.

         А как дело обстоит на самом деле? Может ли Бог сделать безобразного идиота красивым и мудрым человеком?.. Или: может ли Он предотвратить губительную для народов войну? И т. д. А если может, но не делает, то какой же Он тогда Бог? Жалости и доброты у Него оказывается, в таком случае, куда меньше, чем у нас, обыкновенных людей.

         Вот логика тех, кто отказывает Богу в праве на существование по той причине, что оно несовместимо с господствующим в мире злом.

         Однако, действительно ли Бог всесилен, как утверждает наше официальное богословие? Ибо именно из этого обстоятельства исходят люди, в чьих глазах всемогущество Бога никак не совмещается с обилием в этом мире зла.

         Я думаю, что на самом деле Бог не всесилен. Но это Его невсесилие, вопреки формальной логике, не отрицает Его всемогущества. Здесь мы имеем антиномию или нечто похожее на неё. Нечто подобное правилу, которое допускает исключения из себя. Хотя и остаётся при этом правилом.

Бог не всесилен потому, что наделил людей свободой воли, которой сознательно обессилил Себя по отношению к ним. Он Сам сократил пространство Своего всемогущества. Нечто подобное, как пишут философы, произошло ещё раньше, когда Бог творил мироздание. Тогда Ему тоже пришлось, в каком-то смысле, «потесниться» и «умалиться», чтобы дать место в бытии чему-то иному, кроме Себя.

И это Его самоослабление, связанное с дарованием человеку свободы, есть, по сути, тот же самый «кенозис», то же самое самоумаление Божества, которое свершилось позднее при Его воплощении в человека. Когда Он, чтобы сделать людям понятнее природу Божества и собственное их состояние и положение, уподобил Себя им во всём, кроме их греха; когда Он ел с ними и пил, и разговаривал о высоких предметах. И дал, наконец, худшим из них распять Себя на кресте, чтобы хотя бы лучшие из них догадались, Кто есть их истинный Бог. И какова Его истинная природа. Что она есть любовь бесконечная, от которой они отпали.

         Если бы Бог был всесилен в примитивном понимании Его всесилия, отрицающем Его временное бессилие, то не было бы ни самого первого грехопадения, ни всех последующих. Потому что думать, будто Он их хотел, значило бы хулить Творца. Бог их не хотел, но вынужден был терпеть ради становления высшей человеческой свободы.

         Всемогущество Божие в главном и Его бессилие в частном моменте это, следовательно, такие вещи, которые не исключают друг друга, но дополняют. И потому только в их единстве оба утверждения истинны до конца. А в их противостоянии друг другу они ущербны.

Бог обладает силой отнять свободу у человека. Он может её в нём умалить или, наоборот, увеличить. Но распорядиться ею Он не в состоянии. Ибо тогда она перестала бы быть свободою. А без свободы человек уже не человек, он робот.

Но почему же, спрашивается, Бог не создал сразу совершенного человека, в котором соединялись бы полнота его свободы и полнота его богоподобия? Мне думается, что такое совершенство могло быть достигнуто только совместными усилиями Творца и человека.

Создать человека сразу совершенным значило бы лишить его свободы самовозрастания его сознания. Это значило бы наделить его уже готовым совершенством, которое стало бы не его заслугой, совместной с заслугой его Творца, а заслугой только одного Бога.

Но в этом случае свобода человека была бы ущербной. В ней оставался бы изъян его неучастия в выборе между добром и злом. А для тварного существа, каковым является человек, такой выбор необходим. Потому что, в отличие от свободы Бога, которая безначальна, свобода человека имеет начало. И это начало в его выборе между добром и злом.

Свобода выбора между добром и злом это свобода низшего порядка, но, вместе с тем, это основание всей тварной свободы. Это её начало, но никак не её полнота. Высшая свобода, как правильно написала одна наша современница, это свобода стояния в истине.

 Однако к этой высшей свободе человеку надобно подниматься. А это не просто, потому что на выбранном им пути возможность ошибок и даже преступлений с его стороны не исключается. На этом пути прежнее искушение в виде выбора между добром и злом должно повторяться снова, но уже в новых формах, более утончённых по сравнению с первым искушением. Однако разум человека в ходе его восхождения к Богу должен возрастать, и потому, несмотря на возможные его падения на выбранном им пути, свобода низшего порядка должна в нём сокращаться, свобода же высшего порядка увеличиваться. Пока не достигнет какой-то критической точки, когда низшей свободы уже не будет.

Сочетание в Боге Его всесилия и бессилия это такая истина, которая должна быть, на мой взгляд, отчётливо осознана всеми христианами. И не только одними христианами. Потому что непонимание её дезориентирует и тех, и других.

Это непонимание отталкивает от Бога одних, потому что не объясняет им, почему Бог, будучи всеблагим и всесильным, допускает в мире так много зла. Почему Он не наведёт в мире порядка.

Других же это непонимание приучает рассчитывать во всём на всемогущество Бога и лишь выпрашивать у Него милости для себя и своих близких. А для того, чтобы Он их давал, надо, как они понимают, усиленно молиться, поститься и делиться с нищими. Думать же о происхождении зла в этом мире и о способах борьбы с ним, думать об обществе, в котором зло накапливается и превращается во всё большую силу, необязательно. Или даже, может быть, вредно, потому что такие думы отрывают человека от молитвы и самых необходимых дел. Кроме того, они, раздумья такого рода, опасны тем, что в них легко заблудиться.

Вот одна из главных причин того, что современные христиане (да и не только современные) так пассивны в деле организации порядка в этом мире. «Это всё суета», - говорят они о мирских делах. И мир в результате оказывается в руках нехристиан или же, в лучшем случае, таких христиан, для которых религия сама по себе, а мир сей сам по себе. При столь односторонней настроенности христианских умов мир неизбежно должен деградировать и превращаться в Содом и Гоморру.

А в заключение выскажу ещё одну мысль. Чтобы судить о том, что Бог может и чего Он не может, нужно быть самому Богом. Ибо как может знать, например, кролик что-либо о высших способностях человека, если он сам не обладает такими способностями? Так и мы, не имеющие высших способностей Бога, можем судить о них лишь гадательно и осторожно. Помня всегда Его слова: «пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей Ваших» (Исайя, 55, 9).

Но следует ли из того, что человеческие понятия не достигают той высоты, на которой пребывает полнота Истины, что мы и не должны стараться изобразить своими словами своё понимание Божества? Конечно, должны, при всех обязательных оговорках насчёт несовершенства нашего понимания. Потому что иначе мы утратим главные ориентиры в своей жизни.

6 августа 2006 г.