Г.М.
Шиманов
ТРИ
ОТРЫВКА ИЗ НЕЗАКОНЧЕННЫХ СТАТЕЙ
1. ИЗ БУДУЩЕЙ СТАТЬИ О ЧЕЛОВЕКЕ
О
том, что такое человек, философы спорили ещё в античные времена, и эти споры не
прекратились до сих пор. Представители разных религий и разных философских школ
отвечали и отвечают на этот вопрос по-разному.
Человек
– сложная и многогранная тема. Одна из важнейших её граней – вопрос о его
происхождении. Можно сказать, что это коренной вопрос. В зависимости от того,
создан ли человек Богом или его создала природа, находится всё остальное: и
сама его сущность, и его судьба.
Две
диаметрально противоположных точки зрения на суть человека даны в Христианстве,
с одной стороны, и в атеизме, с другой. А также в учениях, примыкающих к
атеизму в вопросе о происхождении человека. Эти учения у нас принято называть
эволюционистскими. Самым знаменитым из эволюционистов был и остаётся английский
натуралист Чарльз Дарвин (1809 – 1882).
Он
предложил теорию, согласно которой человек произошёл от обезьяны в результате
естественного отбора. Учёные сразу же разделились в оценке этой теории. Одни во
главе с Гексли (1825-1895) решительно её поддержали, другие не менее решительно
опровергали.
Правда,
сам Дарвин был не вполне уверен в научном характере своей книги. «Будущая книга
весьма разочарует вас, - писал он своему другу за год до публикации
«Происхождения видов», - уж очень она гипотетична». А в предисловии к первому
её изданию писал: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдётся хоть один пункт,
к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным
выводам, чем те, к которым пришёл я».
Поэтому
неудивительно, что критиков этого сочинения нашлось много. В их числе был наш
знаменитый социолог и естествоиспытатель Н. Я.Данилевский (его труд «Дарвинизм.
Критическое исследование» в его «Сборнике политических и экономических статей»,
СПб.,
Другим критиком теории
Дарвина был его современник, тоже натуралист, Уоллес, считавший, что человек
действительно произошёл от обезьяны, но не в результате естественного отбора,
как думал Дарвин, а в результате искусственного отбора. Подобно тому, как
селекционеры выращивают разные виды домашних животных, некая Высшая Сила, по
мысли Уоллеса, превращала и превратила обезьяну в человека.
Уоллес указывал, что
согласно теории естественного отбора организм приобретает только те способности,
которые ему нужны при существующих условиях его жизни, и не приобретает тех
способностей, какие понадобятся ему при изменении этих условий. Тем более,
естественный отбор исключает наследование таких особенностей, какие ему вредны
в его настоящем. Сам Дарвин писал, что если бы был найден хотя бы один вид
организмов, у которого есть устойчивые особенности, вредные для его
существования, то этим одним был бы нанесён смертельный удар для всей его
теории.
Уоллес указал на следующие
обстоятельства, которые противоречат, по его мнению, теории естественного
отбора.
ПЕРВОЕ. Мозг дикарей это
высокоразвитый мозг, возможности которого превышают намного ту меру надобности
в нём, какая необходима им при их примитивной жизни. Наш мозг был заготовлен в
расчёте на будущее развитие человека.
ВТОРОЕ. Волосы животных,
особенно на спине, несомненно, полезны им. Они защищают кожу от механических
повреждений, согревают тело при холоде и защищают его от чрезмерного солнечного
облучения, а также от дождя и снега при снегопаде. Они могли бы исчезнуть у
животного только в том случае, если бы были ему положительно вредны, но тот
факт, что они сохраняются у всех животных без исключения, свидетельствует об их
полезности. И только у человека они исчезли почти полностью, особенно на спине,
которую он, даже в жарких странах, прикрывает почти всегда звериной шкурой или
каким-то подобием плаща из пальмовых листьев.
Трудно найти, считает
Уоллес, два признака, которые отстояли бы так далеко друг от друга, как
развитие человеческого мозга и распределение волос на теле. Однако оба они
ведут к тому заключению, что в их образовании участвовала какая-то другая сила,
а не естественный отбор.
ТРЕТЬЕ. Происхождение
абстрактных понятий, а также совести и эстетических способностей человека, не
выводимо из борьбы за существование. Они не только не выводимы из этой борьбы,
но отвлекают от неё и нередко препятствуют ей.
В этой борьбе объединение
животных в стадо или в стаю, несомненно, полезно для них, т.к. позволяет им
помогать друг другу и тем самым увеличивать общую их силу. Эта взаимопомощь
порождает в них чувство взаимной симпатии и чувство справедливости, которое
распространяется только на членов своего коллектива.
Но непонятно, каким образом
то и другое, имеющее своим корнем личную и коллективную выгоду, утрачивает
затем этот корень и превращается в нечто самостоятельное, способное жить без
этого корня.
Вот
три главных довода Уоллеса против теории Дарвина. О том, насколько они
справедливы, судите сами.
Однако
из дарвиновской теории вырастали выводы, о которых, кажется, не успели подумать
ни Уоллес, ни сам Дарвин. В чём же они?
Если
борьба за существование в растительном и животном мире оправдана научно, если
она превратила обезьяну в человека, то, значит, она нужна и для дальнейшего
совершенствования человечества. Если она прекратится, то прекратится прогресс,
а без прогресса жизнь человеческая бессмысленна. Наступит застой, а где застой,
там поначалу скрытное, а затем и явное саморазрушение.
Чтобы
спасти человечество от саморазрушения, более приспособленные его представители
должны объединяться против менее приспособленных и не испытывать к ним никакой
жалости. Подобно тому, как более приспособленные животные в борьбе за
существование не испытывали никакой жалости по отношению к менее приспособленным.
А если бы стали испытывать, то превратились бы в менее приспособленных и в
результате погибли. Гибель, а также эксплуатация, менее приспособленных это та
цена, которую человечество платит за своё развитие и которую не платить не
может.
Думается,
что теория Дарвина потому и получила такую мощную поддержку в современном ему
обществе, что она великолепно оправдывала капитализм. Хотя в ней не было
сказано о нём ни слова. Эта могучая поддержка сделала имя Дарвина бессмертным,
а его критиков погрузила во мрак неизвестности. Об Уоллесе и его критике
дарвиновской теории я не нашёл даже упоминания в доступных мне словарях.
А
не возникла ли и сама дарвиновская теория под влиянием той борьбы за
существование, которая порождалась капитализмом? Дарвин, сознательно или,
скорее всего, бессознательно, перенёс в растительный и животный мир ту
конкуренцию, которая порождалась капитализмом и порождала, в свою очередь,
ускоренное развитие материальной стороны жизни. Перенёс и объяснил развитие
растительного и животного мира тем же самым, в принципе, механизмом развития,
которое обнаружил в обществе.
Правда,
Дарвин надеялся, что в будущем археология подтвердит его теорию находками
множества останков переходных форм между обезьяной и человеком. Но эта наука
его подвела. Она выдавала такое, что никак не соответствовало дарвиновской
теории. Поэтому сторонникам дарвиновской идеи приходилось несколько поправлять
археологию.
На этом поприще особенно
отличился немецкий зоолог Эрнст Геккель (1834-1919). Он предложил картинку с
изображением предков человека, начиная с обезьяны, а также изображения
эмбрионов разных животных, просто и убедительно объясняющие животное
происхождение человека. И эти картинки завоевали мир.
То, что ряд учёных сразу же
обвинил Геккеля в подлоге иллюстраций, и он был вынужден официально признаться,
что несколько подретушировал их, это мелочь, не заслуживающая внимания. То, что
учёный совет университета города Иены признал идею Геккеля несостоятельной, а
самого автора виновным в научном мошенничестве, и тот был вынужден уйти в
отставку, это, конечно, тоже мелочь. О таких мелочах не пишут ни в научной, ни
в учебной литературе (за редчайшими, может быть, исключениями). Но что
действительно важно – это то, что рисунки Геккеля на протяжении уже сотни лет продолжают
тиражироваться в школьных учебниках. Вот что такое поддержка со стороны
капитализма и его контроль над наукой и образованием.
(Более подробно о
мошенничествах, связанных с дарвиновской теорией, рассказано в книге Сергея
Головина «Эволюция мифа», Москва, 1999).
2. Конкуренция
Что это такое? Это мотор
капитализма. Без конкуренции капитализм невозможен. Не будет конкуренции – не
будет технического прогресса. А без технического прогресса не будет прогресса и
по части удобств для населения, и по части экономики в целом, и по части
военной силы государства. Даже развитие науки зависит от технического
прогресса. Да и что от него не зависит? Трудно сказать. В каком-то отношении от
него зависит даже богословие. А семейная жизнь?.. А личная жизнь?.. Тем более.
Но конкурируют не только
изобретатели всё более совершенной техники. Конкурируют и производители
товаров, и продавцы этих товаров, и покупатели этих товаров.
Конкуренция не сводится
только к конкуренции в области техники, производства, торговли и потребления
товаров. Конкурируют мужчины в борьбе за лучших, с их точки зрения, женщин.
Конкурируют и женщины в борьбе за лучших, с их точки зрения, мужчин. В каком-то
смысле конкурируют (или готовятся к конкуренции) даже дети, завидующие другим
детям, обладающим лучшими игрушками и более обеспеченными родителями.
Конкурируют артисты и
чиновники, спортсмены и учёные, военнослужащие и политики. Даже родственники,
собирающиеся за одним столом, в каком-то смысле тоже соревнуются между собою: у
кого лучший стол? кто выше поднялся в обществе? кто одевается роскошнее и с
большим вкусом?
Глубинной причиной
конкуренции является повреждённость человеческой природы первородным грехом.
Именно эта почва порождает в людях зависть, самомнение и стремление подняться
над остальными, а то и господствовать над ними. Конкуренция есть начало, прямо
противоположное тому, которому учил Иисус Христос: «кто хочет быть большим
между вами, да будет вам слугою, И кто
хочет быть первым между вами, да будет всем рабом» (Мр. 10, 43-44).
Но как быть слугою всем?..
Удобно быть слугою себе самому, а быть слугою кому-то другому накладно. Об этом
свидетельствует народная мудрость: «Каждый за себя, один Бог за всех». Но как
её понимать, эту мудрость? Как одобрение прямого её смысла или как скрытный
укор самим себе, столь не похожим на своего Бога? Каждый понимает эту мудрость
по-своему.
Конкуренция невозможна в
Царстве Небесном, где все будут свободно служить Богу, а потому и друг другу.
Но здесь, в этом разлаженном грехом мире, конкуренция неизбежна. Она у человека
в крови.
Младенец бессознательно
эгоистичен, но с годами, если не получает нравственного воспитания, его эгоизм
завоёвывает его сознание. А если ребёнок получает наставления о добре и зле, то
в нём начинается борьба между его эгоизмом и его нравственностью. И
продолжается до гробовой доски.
Эгоизм в грехопадном мире
неискореним до конца, однако он не всесилен. Всё дело в том, как человек
относится к нему. Сознает ли его истинный характер или не сознаёт? Превращается
ли в его добровольного раба? Или, поддаваясь ему в чём-то по своей немощи,
старается освободиться от его власти и создать здесь, на этой грешной земле,
мир нравственный, хотя бы в главных его чертах?
В этой борьбе добра и зла
последнее обладает тем преимуществом, что не требует от человека больших усилий
для достижения вожделенного результата. Спускаться вниз всегда легче, чем
подниматься вверх. А потому большинство людей бессознательно скользит вниз,
если не выработало в себе надёжных нравственных тормозов, а они, в свою
очередь, невозможны без достаточно развитых религиозных и социальных идей. Если
такие идеи развиты в народе недостаточно, то его скольжение вниз сдерживается
или даже не допускается наличием в обществе препятствий к такому скольжению.
Препятствий в виде жёстких запретов опускаться ниже определённых норм,
выработанных обществом ради его самозащиты.
Если такие препятствия
намеренно устраняются, то народ, развитый недостаточно в религиозном и
социальном отношении, медленно, но неуклонно разрушается, превращаясь в
разрозненное и духовно близорукое (а то и слепое) население. С таким населением
как раз и выгодно иметь дело руководителям капиталистической системы. Выгодно,
во-первых, потому, что оно бессильно и не способно сопротивляться своим
хозяевам. И, во-вторых, потому, что оно податливо перед внешней силой и
способно изменяться в таких направлениях, какие будут угодны хозяевам
населения.
В таких разрозненных и
духовно близоруких людях можно выращивать ложные их потребности, рабами которых
они становятся. А эти ложные потребности искусственно стимулируют рост всего
капиталистического хозяйства и, следовательно, наращивают могущество тех, кто
контролирует это хозяйство и кому оно принадлежит фактически (хотя номинальных его
владельцев могут быть миллиарды).
Итак, технический прогресс
при капитализме совершается за счёт духовного разрушения человека и общества.
Но значит ли это, что надо противопоставить духовное совершенствование человека
и общества развитию науки и техники? Возможно ли научное и техническое развитие
иного типа, чем капиталистическое? Не на основе конкуренции, а на основе
взаимопомощи людей, осознавших погибельность для себя конкуренции и
спасительность взаимопомощи?
Взаимопомощь людей
невозможна без понимания ими друг друга, без их лада. А лад начинается с их
лада с Богом. Или, во всяком случае, усиливается по мере их всё большего лада с
Богом. Согласие с Богом это основа всякого иного спасительного лада. Вот почему осуществление правильного
технического и научного развития на земле это такая трудная для человечества
задача.
Однако преувеличивать её
трудность значило бы помогать врагам человечества. Решить до конца все вопросы,
связанные с правильным научным и техническим развитием, невозможно. И, тем
более, их невозможно решить все сразу. Но решать их постепенно можно и должно.
Шаг за шагом. Потому что с каждым шагом будет понятнее то, что ранее было
понятно плохо или было вообще не понятно.
Вопросы, связанные с
правильным научным и техническим развитием, заключают в себе не только нечто
бесконечно сложное, но и самое простое, самое очевидное.
Например, как просто было бы
запретить, в порядке созидания правильной науки и техники, столь популярный
сегодня мат. А за нарушение этого запрета строго наказывать.
Скажут: какое отношение
имеет мат к науке и технике? Это же разные вещи.
А я отвечу: хотя и разные,
но связанные друг с другом. Мат членов общества это примерно то же самое, что
их пьянство или их разврат. Могут ли развращённые люди создавать нравственную
науку и технику? Не могут. Её могут создавать только высоконравственные люди
при поддержке всего высоконравственного общества. Или хотя бы при поддержке
лучшей его части.
Другой пример. Как просто
было бы включить в число изучаемых в школе предметов такой предмет, как «Смысл
человеческой жизни». Чтобы ученики знакомились с мыслями лучших умов
человечества на эту тему. Чтобы учились сами думать о смысле человеческой жизни
и увязывать свои мысли с личной своей жизнью и с жизнью общества, в котором они
живут. Как можно выпускать в жизнь молодых людей, абсолютно невежественных по
этой части?.. А если невежественных, то и беспомощных. Это примерно то же
самое, как выпускать молодых людей в жизнь, не дав им элементарных
представлений о географии или физике. Если не хуже того. А между тем этого
важного предмета нет ни в старших классах средней школы, ни в высших учебных
заведениях. И никого это не волнует.
Или такая простая вещь, как
аскеза. Т.е. сознательное ограничение человеком своих телесных и низших
душевных потребностей ради развития в себе спящих в нём высших духовных
потребностей. Учение об аскезе, доведённое до умов большинства населения, стало
бы началом одоления той самой борьбы всех против всех, которая называется иначе
конкуренцией и которая направляет по ложному пути, как отдельных людей, так и
всё человечество в целом. Человек, не понимающий спасительности для себя и для
общества разумного самоограничения, это человек, развитие которого остановилось в младенчестве,
но остановилось не во всех отношениях, а только в самом главном отношении. Или
в одном из главнейших отношений.
Безбожное общество порождает
соответствующую науку и технику, а они, в свою очередь, усиливают безбожие в
обществе.
И нечто подобное, но с прямо
противоположным знаком, можно сказать о науке и технике будущего, если
современное общество изменится и начнёт развиваться в нравственном отношении.
Высоконравственное общество изменит направленность развития своей науки и
техники. Они будут служить истинным потребностям человека и общества, а не тем
их ложным потребностям, которые служат на самом деле капитализму.
Представить себе все
последствия такой переориентации науки и техники пока невозможно, но догадаться
о некоторых из них можно уже сегодня. Это переход на возобновляемые источники
энергии. Это замена личного автомобильного транспорта общественным, работающим
на электротяге. Это рассасывание современных сверх-городов и новая планировка
городов вообще, как и всего государственного хозяйства, обеспечивающая каждую
семью спасительной для неё трудовой связью с землёю.
Как это сделать – задача,
которую, как уже сказано, невозможно решить сразу и во всей её полноте, но
решать которую можно и должно. Потому что человек (особенно в детском и
юношеском возрасте), лишённый живой связи с землёю, с травою, с цветами, с
деревьями, со своими огородом и садом, со своими домашними животными, это
душевно и духовно ограбленный человек. Это даже физически ограбленный человек,
потому что физический труд на своей земле есть одно из условий его физического
здоровья.
Утрата живой связи со своей
землёю это, вместе с тем, и катастрофическое ослабление связи человека с Богом,
потому что искусственный мир закрывает от него Бога.
Альтернативой конкуренции
является общая забота всех обо всех в рамках того или иного общества. Эта общая
забота невозможная без общего хозяйства и общей заботы о нём.
А само по себе общее
хозяйство, без понимания людьми его спасительности для себя, неэффективно. Но с
пониманием людьми его спасительности для себя оно станет не только эффективным
в хозяйственном отношении, но и благодатным в нравственном отношении. Оно будет
способно преображать духовно членов общества. Оно преобразит даже частных
предпринимателей, которые будут рядом с общим хозяйством и под его влиянием
служить своими частными делами общему делу.
Тогда как при непонимании
людьми спасительности общего хозяйства его работники приводятся в движение, в
основном, лишь инструкциями и
наказаниями за их нарушение. Или карьерными соображениями, которые есть
проявление всё той же конкуренции.
3. О том,
что такое смешение народов
В Библии рассказывается о
том, что потомки Сифа и Каина (а это были дети Адама и Евы) жили недалеко друг
от друга. Но жили раздельно: они были разного духа. Сифиты думали больше о Боге
и меньше думали о земном. Они установили общественное Богослужение, а в
остальном их жизнь была, скорее всего, самой простой, потому что Библия о ней
ничего не сообщает. А каиниты были талантами и даже гениями по части
усовершенствования своей земной жизни. Они были изобретателями разных наук и
искусств. Но ни общественного поклонения Богу, ни, возможно, даже личного
поклонения Ему у них не было. Они чем-то напоминали современных нам безбожных
учёных и мастеров искусств.
Отец каинитов, Каин, убил
некогда своего брата Авеля за то, что тот был более угоден Богу. И дух
братоубийцы сказался на его потомках. Библия называет каинитов «сынами
человеческими», а сифитов – «сынами Божьими».
Но и «сыны Божии», видимо,
соответствовали своему высокому имени не во всём. Прельщённые наружной красотой
каиниток, они стали брать их себе в жёны. И таким образом началось смешение
двух родов, которое закончилось растворением их друг в друге. Следствием было
полное извращение человеческой природы не только каинитов, но и бывших сифитов.
Это извращение было настолько глубоким, что дальнейшее существование
извращенцев не имело уже смысла. Поэтому произошёл всемирный Потоп,
уничтоживший всех, за исключением одного праведника и его семьи, от которых
произошло новое человечество. А праведника этого звали Ноем.
Спрашивается: почему
следствием смешения двух родов стало извращение их человеческой природы?
Почему, смешиваясь, не сифиты подняли до своего уровня каинитов, а каиниты
опустили до своего уровня сифитов? Или: почему не получилось в результате их
смешения нечто среднее?
Ответ, думается, в том, что
зло, в отличие от добра, не самодостаточно. Оно имеет паразитический характер.
Предоставленное самому себе, оно обречено на ослабление и гибель. Для того
чтобы жить и усиливаться, оно должно паразитировать на добре.
А добро потому и добро, что
оно не паразитично по своей природе. Оно бескорыстно питает своими энергиями
всё, что находит вокруг себя. Поэтому при смешении добрых людей со злыми
последние усиливаются за счёт первых, а добрые слабеют, истощаемые злыми.
А что должно получиться в
конечном итоге? Об этом как раз и рассказывает Библия. Развратив сифитов и
сравняв их с собою, каиниты окончательно утратили в их лице нравственное
начало, которое раньше соседствовало с ними и освещало их своим светом. С
утратой же этого соседства их скольжению вниз стало неотвратимым.
Вот почему спасение добрых
людей в их отделении от злых. Чтобы спасти себя, добрые люди должны
объединяться, усиливая тем самым друг друга, и не допускать в свой круг людей
злых. А если злые родятся в их собственной среде и не поддаются правильному
воспитанию, то выбраковывать их из своей среды. Т.е. изгонять их из неё.
Но эта истина далеко не
полна. Она лишь начало куда более сложной истины, обнимающей куда более сложные
отношения, которые складывались в истории между людьми и народами. Это только в
допотопные времена было возможно такое сравнительно чёткое разделение на добрых
и злых, а в послепотопное время, с образованием зачатков будущих народов,
положение изменилось. Изменилось если не в корне, то очень существенно. Как оно
изменяется при переходе от изучения арифметики к изучению более сложных
разделов математики.
Как надо теперь соединяться
и разъединяться?.. Ответ на этот вопрос в самом общем виде не трудно дать:
соединяться и разъединяться надо так, чтобы в результате усиливалось добро, а
не зло. Но это ответ слишком общий. А как поступать в конкретных ситуациях,
чтобы усиливалось добро?
Полный ответ на этот вопрос
знает лишь Бог. А мы, люди, должны искать в каждом конкретном случае правильное
решение, и не гарантированы от заблуждений, как маленьких, так и больших.
Но конкретные случаи это
лишь частные случаи, зависящие от положения общего, в котором находится
человечество. Не ориентируясь в общем, нельзя правильно ориентироваться и в
частных проблемах. Поэтому чем правильнее каждый народ выстраивает свою систему
идей, ценностей и норм жизни, тем больше шансов на то, что его представители
будут находить правильные решения и в частных своих проблемах.
Если же народ утратит свою
систему идей, ценностей и норм жизни (т.е. свою национальную идеологию), то его
представители с их потомками будут решать свои частные проблемы всё более
слепо. А слепота это бессилие. И потому окажутся, в конечном итоге, беспомощными
существами, не способными сопротивляться безбожным организаторам мира сего. А
эти безбожные организаторы по своему существу не кто иные, как духовные потомки
Каина. Под их управлением не только христианские народы обречены утрачивать
свои христианские черты с каждым новым поколением, но и все остальные народы
тоже должны утрачивать свои лучшие национальные черты.
Смешение народов не
повторяет полностью допотопное смешение сифитов с каинитами, но повторяет его в
самом главном. Происходит разрушение носителей высших идей со всеми вытекающими
отсюда последствиями.
С разрушением народов, этих
носителей национальных культур, исчезают сами национальные культуры, остатки
которых приобретают музейный и театральный характер. А на месте национальных
культур возникает т.н. массовая культура, имеющая лишь видимость культуры.
Потому что подлинная культура организует людей в умственном и нравственном
отношении, она условие их совершенствования. А массовая «культура» лишь
развлекает людей и закрепляет в них низкие их интересы.
