Г.М. Шиманов

 

ПОЧЕМУ НАША ВЕРА САМАЯ ПРАВИЛЬНАЯ

 

Потому, что она даёт самое правильное представление о Боге.

А представление о Боге – это самая важная часть религии. От него зависит правильное представление о человеке и обществе, правильное представление о смысле мироздания.

Христианство – единственная из всех религий, учащая, что «Бог есть любовь» (1-е Иоанна, 4, 8). И любовь такая высокая, что даже почитающие её высшей ценностью имеют о ней лишь слабое представление.

Зачем верить в бога, если он зол?.. Зачем верить в него, если он равнодушен к своим творениям?.. Да и Бог ли это в таком случае?..

Магометане говорят, что их бог милосерд и справедлив. Но милосердие и справедливость это не высшие качества. Справедливыми могут быть даже простые люди. А милосердие есть уже начаток любви, но только начаток, а не её полнота. Если же неполнота, то и несовершенство. Верить в несовершенного Бога значит иметь о Нём ложное представление.

Критерием истинной любви является самопожертвование. Самопожертвование очень ценится во многих религиях и даже нередко людьми неверующими. Но ни в одной религии, кроме христианской, Бог не жертвует Собою ради Своего творения. Лишь христиане верят в Бога, Который ради людей сошёл на землю и породнился с ними. Открыл им высшие нормы жизни и дал им, обезумевшим от их грехов, оплевать и распять Себя. Чтобы они познали, что есть истинная любовь и Кто есть истинный Бог.

Совершенная любовь невозможна без совершенной свободы и совершенного творчества. Но о свободе чуть ниже, а о творчестве нельзя не сказать, что оно есть проявление любви. Нельзя любить и не творить для того, кого любишь. Вот причина создания мира Богом и последующей Его заботы о нём.

Но Бог не был бы любовью, если бы Его единство не сочеталось с различием в Нём любящих Друг Друга Лиц. Любовь, направленная на себя самого, есть уродство. Поэтому откровение о Боге как о Любви связано внутренне с откровением о Нём как о Лицах Пресвятой Троицы.

Учение о Боге как о Существе едином, и только, не раскрывает истинной природы Божества, а потому и несовершенно. Значит, и с этой стороны христианское вероучение о Боге правильнее, чем все остальные.

К сказанному добавлю ещё одну важную подробность. Если бы творение Божие не заслуживало Его любви, то зачем было его создавать? И что это был бы за творец – создатель мира, не заслуживающего его любви?.. Лишь в христианской религии Творец это действительно Творец, а не какое-то подобие графомана.

А теперь о свободе. Совершенная любовь невозможна без совершенной свободы. Поэтому Бог допустил грехопадение Адама. Если бы Он сделал его грехопадение невозможным, то отказал бы людям в свободе их выбора. А свобода выбора это начало человеческой свободы, из которого должна вырасти свобода высшего типа. Уже не свобода выбора, а свобода стояния в истине. Свобода любви к Истине.

О том, что произойдёт грехопадение, Бог знал, по Его всеведению, ещё до сотворения мира. Как знал и то, что не оставит падшего человека, но вырвет его из пасти смерти ценою самопожертвования.

Но, спрашивается, может ли Бог пожертвовать Собою, не

перестав быть при этом Богом? Чем же Он жертвует, если не утрачивает ни Своей жизни, ни даже полноты её блаженства?

Вот довод против того, что Бог есть совершенная любовь. Или, скорее, довод в пользу того, что наше представление о Боге не может быть до конца логичным.

А каким же оно должно быть?.. Оно должно быть сверхлогичным. Или, точнее, должно сочетать в себе логику с тем, что выше её. И, в силу этого обстоятельства, должно быть внутренне противоречивым или, как говорят философы, антиномичным. По той причине, что если бы мы понимали Бога полностью, то это значило бы, что наше представление о Нём ложно.

Ибо человек, при всём его богоподобии, не равен Богу, как не равна картина написавшему её художнику. Если бы мы понимали Бога вполне, то это значило бы, что наш разум равен разуму Творца. А он не равен, но только подобен ему.

Мы перед Богом, как малые дети перед родителями. В чём-то главном дети понимают своих родителей, но в то же время многого не понимают и потому просто верят им и повинуются им. «Если… не будете как дети, то не войдёте в Царство Небесное», - сказал Иисус Христос (Мф. 18, 3).

Итак, к полному богоподобию человек только призван. В наличном же его состоянии он подобен Богу только в той мере, в какой близок к Нему. Или в той мере, в какой ещё не утратил окончательно способности к Нему приближаться. Богоподобие человека возрастает или, наоборот, сокращается в меру его святости или удаления от неё.

Однако вернёмся к тому, что говорилось выше о самопожертвовании Бога. Так ли оно недоступно нашему пониманию?.. Если мы можем понять, что наши представления о мире с увеличением нашей духовной зоркости становятся антиномичными, то, значит, начаток понимания тайны самопожертвования Христа мы уже имеем. И этого достаточно для нашей веры в Творца. А дальше этого начатка мы пойдём в том случае, если Сам Бог откроет нам нечто непостижимое нашим обычным эвклидовым умом: что полнота блаженства Бога может не умаляться полнотою Его страдания.

 

Размышляя о Боге, один человек сказал: «Я ЛЮБИМ БОГОМ, ПОЭТОМУ Я СУЩЕСТВУЮ».

Я понимаю эти слова таким образом. Если меня никто не любит, то зачем мне жить?.. И если я сам не люблю никого, то, опять-таки, зачем жить?.. Но как можно любить меня?.. И как можно любить кого-то?.. Человеческая любовь это слишком слабая вещь, чтобы основывать на ней дело своей жизни. Такой основой может быть только любовь Творца к Его созданиям. Любовь, превосходящая наше человеческое понимание, но, вместе с тем, дающая нам отраду жизни. И только на этой основе возможна наша ответная любовь к Богу. И её разветвление на ближних, а затем и на дальних. А затем и на весь Божий мир.

Любовь это такая же непостижимая для нас вещь, как и сама Божественная жизнь. Что и естественно. Но, не постигая их в их глубинах, мы всё-таки их знаем, хотя бы в самой небольшой степени. И этим знанием только и живы. Нет любви – и мы  увядаем и умираем. Но оживаем, если почувствуем её веянье.

Однако вот какие сомнения одолевают меня. Я допускаю, что Бог способен, непонятно для меня почему, любить меня и ещё десятки людей. Ну, пусть даже тысячи. Но как Он может любить миллионы и миллиарды?.. А их плодится всё больше и больше. И Его любовь к ним не укладывается в моей голове.

Кроме того, я не могу понять, как можно любить совсем недостойных людей, не вызывающих у меня ничего, кроме омерзения. Как можно любить, например, дебилов и педерастов? Или как можно любить Иуду Искариота, Гитлера и начальников синагоги? Я не способен на такую любовь, и потому не понимаю Бога. А если не понимаю, то и отхожу от Него в растерянности.

         Правда, не понимая Его по этой части, я всё-таки понимаю, что я не Бог и потому не могу навязывать Ему свою меру вещей. Мало ли чего я не понимаю. И мало ли чего я не могу. Я не умею любить по-настоящему даже тех, кого я люблю. Да и другие люди тоже едва ли на это способны. И потому не нам диктовать Богу свои нормы.

         Но если это недоумение, в принципе, одолимо моим умом, то как одолеть другое недоумение, гораздо более сильное?.. Если Бог действительно есть Любовь, то как Он мог приказать ветхозаветным иудеям уничтожить не только взрослое население соседнего с ними народа, извратившего свою человеческую природу, но даже грудных в нём младенцев?.. Младенцы-то в чём виноваты?..

         Одно дело ПОПУСКАТЬ зло в этом мире, чтобы не лишить людей их свободы. И совсем другое дело ТРЕБОВАТЬ от них совершения зла. А в Ветхом Завете Бог даже наказывает евреев за то, что они не выполнили полностью Его чудовищное требование.

         Как это может быть, что у превосходящего нас Своей любовью Бога не оказалось жалости к невинным младенцам, а у нас, грешных людей, эта жалость есть?.. И что нам ответить противникам Христианства, указывающим на это кричащее противоречие?.. Как нам оправдать своего Бога?..

Если допустить, что Его требование не было чудовищным, то все наши христианские представления о добре и зле начинают корчиться в недоумениях. И всё наше Христианство оказывается под вопросом.

         Но мало того. Это главное недоумение подпирается ещё и другими недоумениями. Почему нечестивые возвышаются, а благочестивые унижены? Почему одни достигают старости, а другие умирают в детстве? Почему одним красота и сила, а другим безобразие и бессилие?

         Увы и увы. Нет в Твоём мире, Господи, даже простейшей справедливости. А уж о любви что говорить.

         И ветхозаветные пророки, и праведный Иов, и Екклезиаст, и христианские аскеты-пустынники задавали Богу такие же скорбные вопросы. А Бог им отвечал:

«КАК НЕБО ВЫШЕ ЗЕМЛИ, ТАК ПУТИ МОИ ВЫШЕ ПУТЕЙ ВАШИХ, И МЫСЛИ МОИ ВЫШЕ МЫСЛЕЙ ВАШИХ» (Исайя, 55, 9).

Вот тут и думай. Что делать?.. Либо поверить Богу, что мы ещё не доросли до понимания Его ответа на наши вопросы. Либо не поверить Ему и положиться на свой собственный разум, как это сделали некогда Адам и Ева.

В первом случае наши недоумения, оставаясь недоумениями, будут согласованы с правильной мыслью, уже прозвучавшей ранее. С мыслью о том, что мы ещё далеки от понимания замысла Творца во всём его объёме. А если не можем его понять, то и не должны зацикливаться на этой теме. Мы должны быть верными Богу и правильно строить свою личную и общую жизнь на той основе, которая нам дана Богом и которая нам понятна. Созидать правильно себя самих и свою семью, свою национальную общину и свой народ. А дальше - семью христианских народов или, по меньшей мере, союз народов в их общем сопротивлении их разрушителям.

А что будет с нами во втором случае? Если мы зациклимся на непосильных для нас вопросах, то они нас разрушат. Или, во всяком случае, они обессилят нас. Отпавший от Бога ум сохранит в этом случае только видимость ума, и мы проживём свою жизнь впустую, среди химер, порождаемых нашим ущербным умом. И не совершим ничего полезного ни для Бога, ни для людей.

К высотам, на которых тайны бытия будут всё более постигаться нами, можно приближаться лишь постепенно. Мы должны поставить перед собою одну правильную задачу и правильно её решить. И лишь после этого станем способными правильно поставить другую задачу, более сложную. А затем, по её решении, ещё более сложную. По мере решения этих задач наши горизонты будут расширяться, позволяя нам увидеть то, чего мы не видели ранее. Вот правильный путь к ответам на наши скорбные вопрошания.

Требовать же от Бога понятных ответов, не пошевелив при этом даже пальцем для того, чтобы сделать себя способными понять эти ответы, как-то нелепо. Это примерно то же самое, как если бы школьник, ещё не успевший освоить таблицу умножения, стал требовать от учителя, чтобы тот объяснил ему геометрию Лобачевского.

И ещё один вид неразумия я подметил в людях. Мы бросаем Богу упрёки, которые имели бы смысл только в том случае, если бы жизнь человеческая заканчивалась могилой. Но ведь Бог не создавал людей для того, чтобы они, пожив на земле какое-то время, исчезли затем навсегда. Смысл их временной жизни может быть понят только в контексте вечной их жизни. А этого контекста мы как раз и не знаем. Вырванная же из него временная жизнь делается бессмыслицей не столько потому, что наполняется каким-то плохим содержанием, сколько по самому её существу. Т.е. независимо от того, чем она наполняется от рождения до могилы.

 

Всё это, может быть, и так, - скажут мне противники Христианства. – Но есть в твоих рассуждениях какой-то изъян. Он заключается в том, что твои рассуждения обходят факт величайшей важности. Факт деградации христианского мира. Если бы христианское представление о Боге было правильным, то оно и организовывало бы христиан правильно. А если этого нет, то оно ложно в какой-то очень существенной части.

Некогда у христиан, - скажут они, - было какое-то подобие христианского мира. Оно было создано их императорами и королями. Но оно обнаружило со временем свою несостоятельность и саморазрушилось. Его не разрушал никто извне. Христианский мир сгнил от своей собственной гнили. И на его месте воцарилось безбожие со всеми его миазмами.

Да вы только посмотрите на себя, христиане. Вы же нравственные уроды. Вы разрозненны даже в ваших храмах. Вы годами видите в них друг друга и не здороваетесь друг с другом. А о чём-то большем и речи нет. Где же ваша любовь?.. Вы чужие друг другу. Поэтому Бог и наказывает вас вырождением, убирая вас, как мусор, из истории.

 

Так или приблизительно так говорят и думают многие противники Христианства. И в их словах, надо признать, много правды. Но самое главное в них неправильно.

В них правильно отмечается низкая степень самоорганизации позднейших христиан, уже перешедшая сегодня в их разрозненность. Но причина этого порока определена неправильно. Она заключается не в ложности их представления о Боге, а в самой высоте этого представления.

Высота эта есть не порок, а достоинство Христианства. Но высокие идеи это опасные идеи. От них кружится голова. Высокие идеи постигаются людьми с куда большим трудом, нежели идеи простые. А осуществляются на практике ещё труднее. Вот в чём причина нараставшего в истории кризиса христианского мира.

Высота христианского идеала не только правильно ориентирует христиан в главном, но и сбивает их с толку в делах более или менее земных. Как сочетать высочайший идеал с грубой действительностью? Каким образом изменять эту грубую действительность в лучшую сторону? И можно ли её изменить?.. Созидание подлинно христианского мира это самая трудная задача из всех задач на земле.

Поэтому и её решение было практически невозможно без разногласий среди христиан, без их разделений и взаимной борьбы. А борьба ожесточает сердца и доводит их нередко до ослепляющей ненависти.

В результате стремление к высшей цели должно было тонуть, в силу человеческой косности, в обычной для язычников борьбе за власть и удобства, связанные с властью. И оно тонуло в христианской истории, где ещё не преодолённое язычество христиан незаметно подмешивалось в, казалось бы, чисто христианские дела.

Этот пройденный путь созидания христианского мира (путь, на котором людям открывались всё новые истины, а старые забывались или уступали место новым) был попущен Богом, видимо, для того, чтобы христиане поняли после постигшей их катастрофы логику саморазрушения этого прежнего их мира. Поняли и сумели оценить трезво как его достоинства, так и его пороки, ставшие причиной его крушения. И, наученные этим историческим опытом, стали способны созидать христианский мир заново с учётом допущенных в прошлом ошибок. Созидать в новой его силе.

Итак, правильность представления людей о Боге сказывается на духовном их состоянии и на духовном состоянии их общества. Но сказывается далеко не полностью, а лишь в той мере, в какой христиане действительно просвещены истинами христианской веры. При малой же их просвещённости христианский мир оказывается миром двусмысленным - христианским скорее по своей внешности, нежели по своей сути. Или, во всяком случае, подлинно христианские его черты соседствуют в нём с не христианскими чертами.

Кроме того, надо учитывать, что характер всякого общества зависит не только от религиозных его представлений, но и от самых разных иных обстоятельств. Политических, экономических, военных, культурных и т.д.

И эти обстоятельства могут быть иногда такими серьёзными, что под их влиянием искажается, слабеет или даже вымирает традиционная религия народа. Так, например, вымерла под влиянием завоевателей-магометан христианская религия населения Северной Африки и Ближнего Востока. Нечто подобное возможно и при внутреннем завоевании христианского мира носителями чуждого ему духа - духа маммоны, т.е. капитализма.

Добавлю к сказанному такую ещё мысль. Более сложные организмы созревают обычно медленнее простых организмов и до какого-то уровня своего развития бывают уязвимее их. Сравните годовалого ребёнка с годовалой крысой или с годовалым волком. Кто из них более приспособлен к жизни? И кто сильнее? Сильнее крысы и волки. Но это не значит, что идея, заложенная в их организацию, более совершенна, чем у ребёнка. Пройдёт какое-то время, и, если крысы и волки не съедят ребёнка, то он вырастет в сильного человека, которому животные будут уже не страшны.

Конечно, всякое сравнение хромает. И в данном случае было бы несправедливо уподоблять полностью нехристианские общества животным организмам. Это человеческие общества, но с более простыми организующими их идеями. Однако, делая эту оговорку, надо признать, что заключённый в нашем сравнении контраст между ребёнком и детёнышами животными помогает лучше понять самую суть дела. А потому и сравнение наше вполне законно. Иначе пришлось бы запретить все сравнения вообще на том основании, что они все хромают.

Правда, мне могут возразить, сказав, что Христианству уже 2000 лет, а это совсем не младенческий возраст.

Но кто знает замысел Бога о мире? И кто определит, сколько человечеству жить до Второго пришествия?.. И что ждёт впереди Христианство?.. Возможно ли его возрождение в новой силе?.. Или оно исчерпало свои возможности и может теперь лишь прозябать в своём нынешнем виде до прихода антихриста?

Мы не знаем, живём ли мы в самом конце человеческой истории или в её начале. Или где-то, может быть, посередине. Хотя мне представляется, что правильнее считать, что история не имеет фатального характера. Её продолжительность зависит не только от всегда благого Бога, но и от настроенности людей.

Смирятся ли они с господствующим сегодня на Западе и в России миром маммоны?.. Или не смирятся?.. От этого зависит судьба мира. А не от какого-то фатума, которым морочат себе головы многие современные христиане.

Подлинной защитой от антихриста может быть не берлога в глухом лесу и не отказ христиан от ИНН, а правильная их организация, обеспечивающее их единство и, следовательно, их силу. Кто отвлекает их от этого дела, тот служит на самом деле антихристу, понимает он это или не понимает.

Если причиной крушения прежнего христианского мира было отсутствие у христиан развитого учения об обществе, то способом возрождения христианского мира должно стать создание такого учения. И его воплощение в самой жизни.

24 февраля 2008 г.

 

P. S.  Эту статью я буду писать до конца своей жизни, что-то, быть может, поправляя в ней, что-то, быть может, вычёркивая из неё, но, главным образом, дополняя её и разъясняя. Стремление дать отчёт о том, почему я христианин, а не приверженец какой-то иной религии, это естественное и законное стремление всякого христианина. «Будьте всегда готовы, - говорит апостол, - всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3, 15).

         Но прежде, чем дать этот отчёт кому-то другому, его надо дать самому себе. И этот отчёт должен быть не облегчённым - не ограниченным выявлением только одних достоинств Христианства и умалчивающим о трудных вопросах, связанных с христианской верой. Но - добросовестно излагающим эти вопросы и столь же добросовестно отвечающим на них. Насколько это в человеческих силах.

         Высшие истины, как известно, не доказываются, они узреваются. И остаются недоказанными для тех, кто их не узрел. А кто более зорок духовно – это вопрос. Может быть, я прав в этой статье во всём. Но не исключено, что я заблуждаюсь во многом или в чём-то существенном. Хотя и не понимаю этого. Всё может быть.

Но для того, чтобы мы могли сообща приближаться к истине, её надо излагать каждому так, как он её понимает. В этом случае и ему самому будет к чему возвращаться для всё более глубокого продумывания своих мыслей. И для его собеседников будет, с чем соглашаться или не соглашаться. А если не будет предмета обсуждения – не будет и работы нашей мысли. А там, где вера не сочетается с постоянно работающей личной и коллективной религиозной мыслью, она оказывается бессильной. Она не может ни грамотно защищать себя, ни правильно организовывать её сторонников, ни привлекать на свою сторону всё новых её приверженцев.

Такая близорукая вера обречена на исчезновение из истории.

24 февраля 2008 г.